Сказ про Господа – казака и вертолётчика
У этого Господа есть конкретная фамилия, звание полковника, «Красная Звезда» и другие ордена за Афган, Чечню. Речь об Алексее Господе.
Алексей Алексеевич крепко-накрепко связан с Воронежем: здесь учился в школе №13, служил командиром Отдельной авиационной эскадрильи Внутренних войск МВД России, созданной в 1994 году. В Воронеже А.А.Господ живёт и поныне.
При этом героический авиатор дорожит дружбой с «людьми надёжными и духом крепкими» – бывшими сослуживцами и казаками. В числе таковых – и «особо уважаемый человек» – Виктор Васильевич Галушкин. Ибо он – не «два, а три в одном»: экс-вертолётчик в звании подполковника ВВС, казак, к тому же атаман Северо-Донского казачьего войска.
К слову, Галушкин с 1983 года проходил службу в Воронеже, в 455-м инструкторско-исследовательском авиационном полку бомбардировщиков и разведчиков, и хотя в августе 1991-го уволился в запас, с авиаторами всегда был дружен, особенно с вертолётчиками.
И нет ничего удивительного в том, что на войсковых сборах общественного формирования северо-донских казаков можно видеть «самого Господа», тоже потомственного казака. Правда, не донского, а днепровского, но казачья суть от этого не меняется.
К сожалению, достоянием широкой общественности не стал вот какой любопытный факт.
В связи с 10-летним юбилеем эскадрильи в июле 2004 года (в День памяти святого равноапостольного князя Владимира — небесного покровителя Внутренних войск МВД России) состоялось освящение лётной техники прямо на воронежском аэродроме.
С такой инициативой выступил атаман Галушкин – православный казак и «прямой наследник воинской славы хопёрцев с хутора Галушкинского Области Войска Донского». Юбилей ведь должен запомниться на всегда!
Совершил соответствующее действо войсковой священник, настоятель Никольского храма города Воронежа протоиерей Пётр Захарович Петров. Он благословил вертолётчиков на славное служение Отечеству, что те потом и делали с большой ответственностью.
Отец Петр попросил военнослужащих молиться вместе с ним и прочитал молитву «О призвании помощи Божией на всякое доброе дело», а также вручил командиру каждого экипажа по небольшой иконке и брошюре об их небесном покровителе.
На этом снимке В.В.Галушкин показывает медаль «Атаман Платов», которой Верховный атаман Союза казаков России наградил казака-вертолётчика А.А.Господа. Формулировка в сопутствующем приказе следующая: «За проявленный героизм, верность казачеству и вере Православной».
Между тем выяснилось, что Алексей Алексеевич Господ не склонен много говорить о своём героическом прошлом и заслугах. Дескать, «про меня и так уже много всего написано»…
Что ж, воспользуемся этой подсказкой и обратимся к одной из публикаций.
Слово Господа – о себе, о небе, о войне
Как-то раз офицеры-армейцы, ожидая в Ханкале вертолёт, заглянули в вагончики летчиков внутренних войск:
– Не знаете, борт на Моздок сегодня будет?
– Все от погоды зависит.
– А прогноз есть?
– Вы у Господа спросите!
– Что за шутки… Мы же серьезно спрашиваем.
– А мы и отвечаем серьезно. Полковник Господ Алексей Алексеевич – командир отдельной воронежской эскадрильи, сейчас он за начальника авиационной группировки.
- Из-за своей фамилии полковник Господ часто попадал в курьезные ситуации. Его сослуживцы и подчиненные говорят: лететь в одном экипаже с Господом – хорошая примета, полёт непременно будет удачным. Сам летчик уверен, что успех приносит вовсе не фамилия, а профессионализм и добросовестное отношение к делу.
Вся его жизнь связана с авиацией: 70 лет льготной выслуги, боевые ордена , четыре тысячи часов, проведенных в небе… И при всем этом Алексей Алексеевич остается невероятно скромным и простым в общении человеком. Лётная куртка, сутуловатая фигура, добрые карие глаза из-под рыжеватых бровей. Начнет рассказывать – заслушаешься. Так что пора заканчивать предисловие и передавать слово самому Господу.
Истоки
– Моя фамилия происходит от украинского «господарь», что означает «хозяин». Предки жили на казацких хуторах под Павлоградом. Прадед по материнской линии Афанасий Перескок был предводителем казачества в станице Жемчужной той же Днепропетровской области. В семейном альбоме хранится фотография, на которой он запечатлён в форменной одежде.
Я долго пытался выяснить, что же это за форма. И вот однажды, когда я уже перешёл на службу во внутренние войска, один знакомый историк подсказал, что мой прадед, судя по фуражке, шинели и знакам различия, не кто иной, как старший урядник конногвардейской стражи. Получилось неожиданное открытие: мой предок служил во внутренней страже до революции, и я волею судьбы оказался во внутренних войсках, стало быть, продолжил семейную традицию.
Другой мой прадед в числе станичников из-под Павлограда в 1861 г. был отправлен в Петербург в лейб-гусарский Павлоградский полк, где и проходил военную службу.
Первым лётчиком в нашей семье стал мой отец Алексей Федорович Господ. Сначала он осваивал рабочую профессию в фабрично-заводском училище, параллельно занимался в аэроклубе, но такая жизнь его не совсем устраивала. Он мечтал о каком-нибудь абсолютно новом деле, чтобы добиться в нем больших успехов. И судьба дала ему такую возможность.
В 1952 г. в лётном училище в городе Пугачеве Саратовской области впервые набирали курс вертолётчиков. В дальнейшем, это училище переведут в Сызрань, и оно станет главной кузницей кадров для вертолетной авиации.
Учился отец на «отлично», и после выпуска его назначили инструктором в этом же училище. Летали тогда в основном на Ми-1 и Ми-4. В 1958 г. отец участвовал в спасательных работах после наводнения в Поволжье, а через какое-то время был направлен в Центр переучивания летчиков в Павлоград. Одним из первых он освоил тяжелый транспортный вертолет Ми-6. Потом была служба в аналогичном центре в Луганске. Там отец занимал должность инструктора-исследователя, разрабатывал и совершенствовал курсы подготовки лётчиков.
Послужить он успел и в Воронеже, и на Камчатке, так что всё свое детство мы с братом провели в гарнизонах и на аэродромах.
Бывало, назначат отца в воскресенье дежурным по приёму и выпуску техники, мы идём вместе с ним, заходим на стартовый командный пункт, наблюдаем за полетами, а после едим армейскую кашу… Он нас лет с пяти брал на аэродром. Да и не одни мы были так привязаны к авиации. У нас из военного городка почти все пацаны потом летчиками стали.
Школу мы с братом окончили на одни пятерки. Куда идти учиться дальше, знали твердо – в вертолётное училище.
Почему нам хотелось быть именно вертолётчиками, а, скажем, не истребителями? Наверное, сыграло роль убеждение отца. Он всегда говорил, что за вертолётной авиацией будущее, что это самая мобильная структура, без которой невозможно развитие ни армии, ни народного хозяйства.
На самом деле и вертолет, и истребитель, и любой другой вид техники требует особого подхода и специфической подготовки. Мой отец, будучи инструктором, как-то провел эксперимент. В одну группу по подготовке вертолетчиков набрал тех, кто раньше летал на самолетах, на планерах и тех, кто вообще ни на чём не летал. Так вот, первыми к самостоятельным полётам, в итоге, оказались готовы лётчики, которые обучались с нуля.
В Сызранском училище самостоятельные полёты у нас начались на втором курсе. Это было время, когда советские войска входили в Афганистан. Помню, будучи курсантами, мы пачками писали рапорта командованию училища – просили отправить нас на войну.
Афганистан
В Афганистан я попал только в 1983 г. К тому времени окончил с золотой медалью училище и распределился командиром экипажа в приграничный город Броды Львовской области. Там дислоцировался отдельный вертолетный полк, на вооружение которого только что приняли новенькие боевые «вертушки» Ми-24. Такой полк, укомплектованный исключительно «двадцатьчетверками», был единственным в Союзе.
Через восемь месяцев службы я улетел в Кандагар, в 280-й отдельный вертолётный полк. Помню первое впечатление от новой части в Кандагаре. В расположении полка установлен памятник погибшим летчикам. Смотрю: на мемориальном камне сплошь знакомые фамилии – больше двадцати летчиков, выпускников нашего училища, погибших за три первых года войны.
Думаю: «Елки-палки! Куда я попал! Домой, наверное, уже не вернусь!» Слава Богу, вернулся, хотя за 18 месяцев командировки у нас погибли 33 лётчика и были сбиты 32 вертолёта. Тогда как раз велись наиболее активные боевые действия.
Работали мы практически по всему Афганистану: Кабул, Баграм, Джелалабад, Панджшер… Прикрывали вертолёты во время спецопераций, сопровождали воинские колонны, участвовали в поиске и уничтожении бандгрупп. Практически ни один вылет не обходился без применения средств поражения. Часто вылетали на выполнение задач ночью. Как раз ночью в начале командировки у нас разбился один экипаж. Вертолёт попал в восходящий поток воздуха, стал задирать нос, терять обороты, все приборы отключились, и в полной темноте машина рухнула в ущелье.
В условиях высокогорья на больших высотах вертолет часто становится неуправляемым. Чем выше он поднимается, тем труднее летит. Управление скоростью, высотой полета, креном – все эти моменты надо тщательно отрабатывать на тренировках, чтобы при выполнении задачи чувствовать себя уверенно и держать ситуацию под контролем. Восходящие и нисходящие потоки, плохая видимость – серьезные испытания для летчика в горах.
Опасно бывало летать над населёнными пунктами. От «мирного» населения можно было ждать чего угодно.
Однажды мы вылетели за кабульской ротой спецназа. Забрали их после выполнения задачи. Пара вертолётов Ми-8 со спецназовцами на борту шла впереди, мы их прикрывали. Внизу по дороге ехали мотоциклисты. Никто из наших не думал по ним стрелять, все-таки мирные жители… И тут, ни с того ни сего, один из мотоциклистов достаёт гранатомет, стреляет и попадает в хвост одной из «восьмерок». Хорошо, что вертушку удалось резко посадить. Несколько человек обгорело, но, к счастью, никто не погиб.
Вот поэтому у летчиков есть правило – по возможности обходить те места, где могут встретиться люди. Война есть война.
Обычно раз или два в неделю мы вылетали на локальные операции, а примерно раз в два месяца проводились масштабные маневры, к которым привлекалось до 150 вертолётов, высаживали десант одновременно по 500-600 человек, наносили удары по местам предполагаемого скопления боевиков. Такой была, например, Панджшерская операция в апреле 1984 г. Но на самом деле героизировать какие-то детали, по-моему, не имеет смысла – мы всего лишь выполняли обычную работу летчиков, делали свое дело, которое выбрали добровольно раз и на всю жизнь.
В небе Афганистана я провел тысячу часов, вернулся домой с орденом Красной Звезды…
К государственным наградам обычно представляли лётчиков после ста боевых вылетов или если человек отличился в боевой ситуации. Но не всё так просто.
Предположим, в какой-то операции выдаёшь хороший результат, за который тебя представляют к награде. Документы уходят в штабы, там не один месяц гуляют по кабинетам. За это время человек совершает уже более существенные подвиги, но к новым наградам его никто не представит, пока не будет отработано первое представление. В итоге получаешь орден за ту операцию, которую считаешь не такой уж и существенной, потому что после неё были десятки более сложных событий, которые прошли незамеченными.
Поэтому награды – это, конечно, приятное, но очень относительное явление. Далеко не всегда по ним можно судить о профессионализме человека.
Чечня
После Афганистана я продолжил службу в Польше в городе Бжех на Одере. Боевой вертолётный полк постоянно участвовал в учениях. Практически каждый день пара вертолетов, звено или эскадрилья привлекались к маневрам. Иногда в воздух поднимали целый полк – 60-70 вертолетов. Сейчас трудно даже такое представить.
Судьба так распорядилась, что меня со временем назначили на должность замполита полка, а потом направили в Военно-политическую академию имени Ленина, после которой распределили в воронежскую инструкторско-исследовательскую эскадрилью, где служил когда-то мой отец. Но в начале 90-х началось сокращение частей Минобороны и одновременно формирование новых эскадрилий внутренних войск.
По сути, авиация ВВ в том виде, в каком она есть сегодня, была создана именно в 90-е годы. Я тогда был майором, хотел служить и перешел на службу во внутренние войска. Приказ о переводе подписали 12 ноября 1994 г., а 24-го числа мы уже улетели в Моздок.
Поначалу не понимали, для чего нас туда отправили. Активных боевых действий тогда ещё не было. Группировку возглавлял генерал Романов. Он внушал нам, что надо сохранять холодную голову, что наша задача – по-максимуму сберечь мирное население и личный состав войск…
11 декабря мы, как обычно, собрались вечером в моздокском общежитии у телевизора. Ведущая Светлана Сорокина завершала выпуск новостей. Она говорила, что обстановка на Кавказе искусственно нагнетается, и что завтра мы, несмотря ни на что, проснёмся в мирной стране.
Было смешно это слышать, потому что на завтра нам уже поставили боевую задачу по высадке десанта. Но мы, конечно, не думали тогда, в какую трагедию может вылиться эта война. Было ощущение какого-то хаоса, неразберихи. Всерьёз чеченские события начали восприниматься, когда каждую неделю стали падать вертолёты. В первую кампанию их часто сбивали.
6 января 1995 г. я вылетел в Толстой-Юрт, где нужно было забрать тело генерала Воробьёва, погибшего при штурме Грозного. Там-то я и увидел истинное лицо начавшейся войны – четыре КамАЗа, битком забитых трупами после боев в чеченской столице. За обеспечение ввода войск в республику 21 января я получил свой орден Мужества. Только радоваться этому событию не было настроения…
В 1995-м самые кровавые события на моей памяти – это Будённовск и Гудермес. В Будённовске я высаживал спецназ и сопровождал колонну добровольцев, которыми прикрывался Басаев, уходя после теракта.
Будённовский сценарий повторился зимой того же года в Гудермесе. В ходе операции только за один день мы эвакуировали больше пятидесяти раненых и погибших.
Иногда очень сложно посадить вертолет в горно-лесистой местности – мешают деревья. Тогда раненого забирают на борт с помощью лебёдки. Вертолёт должен зависнуть над местом эвакуации и сохранять максимальную неподвижность, чтобы по тросу мог спустится спасатель, пристегнуть к себе бойца и без вредя для здоровья раненого поднять его на борт. Это очень сложно и тоже требует особой подготовки летчика.
Однажды мой вертолёт чуть не подбили. В районе Борзоя семнадцать «вертушек» Минобороны высаживали десант. А наш экипаж должен был вести поиск сбитых вертолетов и вытаскивать пилотов. Смотрю, одну машину сбили, вторая горит, лечу к месту падения, а с земли стреляют, я уворачиваюсь…
Как будто целую вечность длился этот вылет. Медик, который был у меня на борту, потом взглянул на часы и удивился: «Надо же – встали, мы же долго летели, а стрелки почти не сдвинулись с места!» Я ему отвечаю: «Где же долго, всего 3-4 минуты прошло!» В бою время совсем по-другому ощущается, каждая секунда имеет свою цену.
В первую войну мы почти половину служебного времени проводили в командировках на Кавказ. С 2000 г., слава Богу, стали больше бывать дома. Вот вы меня спрашиваете: «Хочется ли вам ездить в командировки?» Конечно, нет. Просто работа есть работа. Задачу поставили – её надо выполнять, хотя душа тянет домой, где меня любят и ждут.
Семья
Если бы не мои любимые женщины, то я не знаю, как смог бы летать, воевать, командовать частью. Я имею в виду жену Татьяну и дочерей Дарью и Веронику. Это мой надежный тыл, где всегда порядок, за который отвечает моя супруга и дети, которые никогда меня не подведут. Дочки уже взрослые. Старшая, Дарья, окончила два института – она дизайнер и экономист, вышла замуж. Зять служит у нас в эскадрилье связистом. Он взял нашу фамилию, так что одним Господом в нашей семье стало больше.
Мой брат Владимир тоже боевой офицер, Заслуженный лётчик России, кавалер двух орденов Мужества. Он закончил службу командиром полка Минобороны под Питером. Тоже воевал в Афганистане, выполнял задачи в Чернобыле, прошёл обе чеченские кампании. И у него тоже дочка. Я всем говорю, что у настоящих мужчин рождаются только девочки. Появление на свет дочери – это хороший знак. Значит, будет мир, за который мы всю жизнь воевали…
К счастью, живы ещё наши родители: мама Антонина Ивановна, которая всю жизнь ждала троих неугомонных лётчиков, и отец Алексей Федорович Господ, вместе с которым у нас на троих аж 200 лет выслуги получается.
Смена
Я очень рад, что сегодня служу в авиации внутренних войск. Думаю, что в настоящее время это самые боеспособные войска в стране, которые готовы без промедления выполнить любую боевую задачу. К нам на смену приходит талантливая молодежь, хорошо подготовленные летчики.
Приведу пример, как в прошлом году один из наших молодых пилотов фактически спас жизнь бойцу спецназа.
Экипаж капитана Константина Королёва (теперь он уже майор, командир звена) вылетел прикрывать санитарный борт. В горах после ранения умирал солдат. Вертолёты 40 минут кружили над местностью, затянутой густыми облаками. Казалось, ждать бесполезно, и «санитар» взял курс на базу. И в этот момент поляна открылась. Королёв тут же связался с командным пунктом и, получив разрешение на посадку, в течение 30 секунд забрал на борт раненого. Как только он взлетел, площадку снова закрыла густая пелена тумана. Лётчика представили к медали «За спасение погибавших».
Весной мы часто вылетали за ранеными, эвакуировали 14 человек…
А ещё недавно встретил в Ханкале внука своего комбата. Михаил Максимович Паняев командовал учебным батальоном в Сызранском училище, когда-то он служил с моим отцом. Это была легендарная личность. Имея за плечами всего лишь пулемётную школу, оконченную в годы Великой Отечественной, он дослужился до полковника! Так вот, потомки Паняева продолжили семейную традицию. Вертолётчиком сначала стал его сын. А потом и внук. Младший Паняев летает сейчас на Ми-24 в авиации ФСБ. Мы с ним в одном небе.
Повторю, что достойная смена растёт и в нашей воронежской эскадрилье. Молодые летчики хотят служить, рвутся в командировки, стараются совершенствовать своё мастерство. Во всяком случае, из нашей эскадрильи никто не уходит. Видимо, под Господом служится неплохо.
Юлия АФАНАСЬЕВА.
2008 год.
Фото автора и из личного архива Алексея Господа.
Информационный портал «Офицеры России».
http://oficery.ru/security/7757
В ТЕМУ
Из статьи «Честь имею. Небесный экипаж семьи Господ»
… В 1984 году старший лейтенант Алексей Господ напишет домой, что ему вручили орден Красной Звезды. За что?
– За работу, — отшучивается Алексей Алексеевич. – Все мы в Афгане были «рабочими войны», выполняли воинский долг. И каждый, кто служил там, достоин награды. Мне, может, повезло в большей степени.
Уже дома, в Союзе, в 1991 году Алексея отыщет ещё одна награда – медаль за отвагу в Афганистане.
… Алексей Алексеевич, несмотря на командирскую загруженность, продолжает летать, ставит молодых вертолётчиков на крыло. Он успешно командует отдельной вертолётной эскадрильей МВД.
… 14 июля 2009 года эскадрилье, которой командует лётчик-снайпер полковник Алексей Господ, вручили Боевое знамя нового образца. Символично, что на полотнище изображён герб Воронежа, где дислоцируется войсковая часть.
Отсюда вертолётчики не раз уезжали в командировку в Северо-Кавказский регион, выполняли опасные задания, помогая армейским частям при выполнении боевых операций.
Помимо ордена «Красная Звезда» за Афган, полковник Господ в последующие годы удостоен орденов Мужества и «За военные заслуги», медали ордена «За заслуги перед Отечеством» второй степени, авиаторской медали Нестерова и других наград.
Газета «Коммуна».
2009 год.
https://communa.ru/obshchestvo/chest_imeyu-_nebesnyy_ekipazh_semi_gospod/
